Форум » ОТЕЧЕСТВЕННОЕ КИНО » ИНТЕРВЬЮ С АКТЕРАМИ » Ответить
ИНТЕРВЬЮ С АКТЕРАМИ
Джудит: Бродя по просторам интернета, листая газеты и журналы, часто приходится натыкаться на интервью с актерами кино, театра, различными кинодеятелями. Иногда что-то цепляет, заставляет присмотреться к человеку повнимательнее. Что-то хочется обсудить с друзьями. Тогда вам - сюда.
Ответов - 13, стр:
1 2 All
Арина: Александр Домогаров: После роли гомосексуалиста на меня посыпались предложения Жарова Валерия 15 ноября 2011 "Собеседник №44" Знакомый преподаватель с журфака рассказывал: добрый десяток абитуриентов на вопрос, кого они считают идеальным журналистом, отвечают – Домогаров. В смысле Серегин-Обнорский, которого он сыграл в «Бандитском Петербурге». Они хотят быть, как он – трагическими и красивыми, и своими в любой среде. О домогаровской бурной личной жизни не писал только ленивый, но притягивает к нему, ясное дело, не это. Он играет, пожалуй, главную драму сегодняшнего дня: есть человек, которому все дано – умный, красивый, талантливый и даже при этом сильный, но деваться ему некуда и делать нечего. Это противоречие и приковывает к нему всеобщее внимание, даже когда он ничего не делает, просто присутствует в кадре или на сцене. К чертям такое бессмертие – Давайте сразу договоримся, за какой вопрос вы меня пошлете. – За скандальные личные вопросы. За сплетни. – Вас это действительно бесит? – Даже забавляет временами – потому что не ко мне относится. Получается, что я ничего о себе не знаю. Живет другой человек, у него свои скандалы, свои драмы… Но мы же обо мне собираемся говорить. – Видите, не зря вы только что снялись в «Чужом лице». – Да, повезло работать с Сергеем Басиным. Фильм по Эдуарду Тополю со съемками в Петербурге и Лос-Анджелесе. Сюжет не буду пересказывать, неблагодарное это дело, но, в общем, у меня там два героя. Один генштабист, полковник, он хочет уехать из России, а другой – эмигрант, который уже давно живет в Америке и должен заменить первого, стать его двойником. Делают ему пластику для полного сходства, и они должны поменяться местами на время. Но получается так, что ему приходится стать первым насовсем – и он примеривает на себя чужую жизнь, делает вид, что у него амнезия и он забыл все – чем занимался на работе, с кем общался… А люди совершенно разные по характеру, по образу жизни, по всему. Подарок, а не задача. И еще был в этом году интересный фильм Карена Оганесяна «Зоннентау». – Похоже на название какой-нибудь мистической дивизии СС. – Это вообще-то «солнечная роса» по-немецки. Но есть еще одно толкование – оказывается, есть такой плотоядный цветок (по-нашему росянка. – В. Ж.). Мой герой действительно ищет следы погибшей дивизии – «Зоннентау» назывался концлагерь, на бывшей территории которого происходят поиски. Но на самом деле он ищет секрет бессмертия. – И находит? – В какой-то момент выясняется, что ему сто двенадцать лет… Но он приходит к выводу, что бессмертие не стоит всего принесенного в жертву – его дочь в лагере, своего ребенка бросила, внучка сходит с ума… И он в результате отказывается от вечной жизни. – Господи помилуй, неужели это и есть портрет современного героя в кино? – Портрет современного героя… Советский стандарт проще: есть розовый комсомолец, есть порочный враг. Но одни и те же черты в разные времена воспринимаются диаметрально. Выражение «герой нашего времени» идет от Печорина, а он сегодня в читательском восприятии совершенно не тот, кого писал автор. – Для сегодняшнего читателя он аморальный тип, горянку похищает и Грушницкого убивает… – А там он офицер, похищение горянки для него подвиг, дуэль – норма. Вот тебе и Лермонтов, которого ведь тоже теперь в чем только не винят: отряд головорезов, зверства… Раньше героем мог быть нищий поэт, а сегодня скажут: это еще что за идеал? Я бы, честно говоря, затруднился с определением сегодняшнего положительного героя. Больше всего он похож, видимо, на то, что играл Володя Машков в последнем фильме («Край». – Ред.). – Но в сегодняшней жизни вы видите человека, к которому слово «герой» вообще применимо? – Некоторым спортсменам я бы памятник поставил за то, что они делают. Конечно, у меня слезы на глазах, когда поднимается российский флаг, но ведь он-то катается не ради флага. И не ради денег при этом. Мотивированный человек – вот герой. Мое образование еще не закончено – А артисты? Тоже с риском и часто за гроши… – Артисты... В чем, собственно, профессия? Вот я смотрю на скрипача. Его пальцы – это его инструмент, он не полезет на лошади скакать. А мы – и на лошади, и саблей помахать, и трюки выполнить. В результате умеем всего понемногу и ничему не отдаемся вполне. Вдруг оказывается, что актеры не умеют читать стихи: сплошь и рядом берем педагога и учимся заново. В институте-то учат, но что там в институте – в одно ухо влетело, в другое вылетело, сдал экзамен и забыл. Я помню, был еще совсем молодой, году в 86-м, наверное, оказался на одной сцене с Олегом Борисовым – в Новосибирске это было, с Театром Советской армии. И я увидел у него тетрадку – такие были толстые за 48 копеек. Там была расписана вся роль Арбенина – с ударениями, с акцентами. Это называется скандирование стиха, подчеркивание ритмической структуры. Так он работал с текстом. Казалось бы, зачем ему-то?! А это и есть класс. Как он читал стихи – не помню такого больше. Жаль, Арбенина так и не сыграл. – А вы так делали? – Не всегда, но вот сейчас, например… (Достает стопку распечаток и прячет обратно.) – А кого еще вы бы назвали своими учителями? – О, ну много у меня прекрасных педагогов, всех как перечислишь? Если по территориальному принципу брать для простоты – то вот Лёня Фомин, с которым я в одной гримерке, Владимир Сергеевич Сулимов, который через гримерку… Виктор Иванович Коршунов, руководитель нашего курса… Вообще, когда встречаешься на площадке с мастодонтами, всегда учишься и всегда счастье. Я и сейчас не скажу, что образование мое закончено. – А преподавать не пробовали? – Не мое. У меня был такой небольшой опыт – когда ребенок пошел в школу, я в старших классах вел драму, но совсем недолго. Но одна девочка после этого поступила в театральное училище, закончила, теперь актриса МХАТа. – Как вам школьники? – Я был поражен – уже к концу десятого класса они все знали, куда будут поступать. Большинство, конечно, на юридический, на экономику, на языки. Но там в основном дети непростых родителей, хотя школа обычная, районная. Дети очень взрослые. У них есть цель, они к ней идут. Политика должна быть в генах – Насколько я знаю, вы сами в выпускном классе таким не были. – Поколение было другое. Меня изо всех сил тянули в МАДИ, брат мой был там в аспирантуре уже… Но поскольку всякую математику-физику я совсем не принимал, стало ясно, что это бес-по-лез-но. А куда тогда? Музыкой я бы не смог заниматься, потому что очень был неусидчивый, хотя музыкальную школу и закончил по классу фортепиано. И тогда на семейном совете решили: а попробуй-ка в актеры. – Родители не театральные? – Отец начинал как актер, потом был в Росконцерте, потом – директор театра Натальи Сац. Знаете, с Синей птицей на крыше? Он водружал. – Стало быть, среда все-таки театральная. – А я не против династийности. Когда с детства находишься в определенной среде, проникаешь в это все. Это и к юристам относится, и к политикам в немалой степени. В тех же Штатах почему такая преемственность в политике? А еще потому, что этому, как мне кажется, нельзя научиться. Надо обладать врожденными качествами. Если они есть, человек уже не будет на заводе закручивать гайки: если он попадет на завод, он будет директором завода. – Да, он будет их закручивать уже в государственном масштабе. – Но я действительно считаю, что какие-то вещи в генах. В политике особенно. Многие актеры считают, что они могут заниматься политикой и в состоянии на что-то повлиять. Но тогда надо все бросить и заниматься только этим. А зачем лезть туда, где ты ничего не можешь изменить? Потому что под тобой нет никакого института. Ты не умеешь говорить так, чтобы тебя поняли эдак. Поэтому, если уж так хочется, присутствуй как лицо, но знай, что ты ничего не решаешь. А лучше всего – просто делай свое дело. Если уж мы при всем своем актерском опыте на чиновника в ЖЭКе не можем повлиять, пока не сунем ему денег… А пошел бы я на Домогарова? – Каждый из нас иногда думает: «А вот я бы, я бы такое кино снял, про такое!» У вас бывает? – Знаешь, как говорят? «Я – последняя буква алфавита». Амбиции есть у всех, но надо же адекватно к ним относиться. Техническую часть работы режиссера я понимаю, творческую – нет. – Вечный вопрос – не мешает ли кино театру? В вашем случае? – Я знаю байку, что якобы актеры театра и актеры кино – два враждующих лагеря. Но кто сейчас не совмещает? А работа совсем разная. В театре ты вышел на сцену в семь часов, а в девять уже ушел, но эти два часа напряженнее, чем целый съемочный день. Ты же лицом к лицу со зрителем. А зритель голосует ногами. Если в антракте половина ушла – ты облажался. Если после спектакля рыдают – ты молодец. В театре надо все время доказывать, что ты не рыжий. Потому что сейчас, к сожалению, зритель приходит на тебя в театр, потому что видел тебя в кино. – То есть идут на имя? – Боюсь, что так. И не на режиссера или драматурга, а на актера. Очень мало таких зрителей, которые посмотрят «Чайку» в двух разных театрах и скажут: «Что ж, мне кажется, что здесь лучше передана суть, а там оригинальнее постановка». В основном, конечно, пойдут туда, где фамилия громче. Ну вот видят они на афише: Арбузов, «Мой бедный Марат». Что, пойдут они? Да молодежь и не знает уже, кто такой Арбузов. Я бы, может, и сам на Арбузова не пошел. – А на Домогарова пошли бы? – Вот уж не знаю! Питер на меня давил ужасно – Есть ли у вас – в смысле гастролей – свои географические предпочтения? Вот там мне хорошо, а здесь меня не поняли. – Публика и в театре-то не каждый день одинаковая. Если вспоминать гастроли – в Нижнем Новгороде очень хороший зал, например. В Питере – сложный. – Вот тут поподробнее, пожалуйста. Мой родной город все-таки. – Я сейчас, кажется, лишнего наговорю… – Нет-нет, говорите, я же, как видите, все-таки здесь, а не там. – Питерская публика с некоторой снисходительностью принимает москвичей. Не вся, разумеется. Но есть такой момент: «Ну-ка, посмотрим, что в нашу культурную столицу привезли московские». – А она все-таки культурная, а не бандитская? – Для уроженцев она никогда не будет бандитской. Я там только что три месяца прожил. Вот когда мы снимали «Бандитский Петербург», Питер на меня давил ужасно, особенно осенью по вечерам, часов семь-восемь – самое страшное время. Город без солнца – очень тяжело. Но сейчас намного лучше. Может, еще потому, что было лето, погода хорошая. Но и покрасили, почистили… Едешь по Английской набережной – красота! А жить там легче не стало: он географически расположен не в тех широтах, чтобы радоваться. Но я все воспринимаю через людей. Где у тебя есть среда, там тебе и город мил. Советская власть – это для гостей – Сейчас много спорят о советской власти. Можно и я про это? – А с советской властью произошло примерно то же, что она сделала сама. Нельзя разрушать то, что создавалось веками. Да, на крови, крепостным трудом, но веками. Мы знаем, к чему это привело. А потом ее саму так же. И на этом дважды разрушенном месте мы живем. Не скажу, что лично мне плохо было при советской власти. Мне было удобно, и я был молодой. Допустим, сейчас, когда я приезжаю в Минск, мне там комфортно. Но я ведь не белорус, я не живу в этом. Я знаю, что там люди, например, хотят поехать в отпуск и не могут обменять валюту… Советская власть – она такая, для гостей. – Ладно, разрушать нельзя, но что же делать? Само оно как-то не очень шевелится… – Не знаю, давайте пока хотя бы как-нибудь устаканим то, что есть, тогда будет видно, что с этим делать. А для начала верните людям честь и достоинство! Сами себе в первую очередь. Чтобы ты мог прийти к начальнику и сказать: «Ты не прав». Чтобы была смелость возражать на беспредел честно и открыто. Но этого не было никогда. Раньше человека за такое закрывали на энное количество лет. А теперь просто останешься без работы. Ну так попробуй уже, что ж всё терпеть-то! Но когда вместо честного высказывания начинается с интриг и заговоров, ничего хорошего не выходит. А следующий дубль я вам запорю – Все серьезные артисты жалуются на сериалы. А вы? – Счастье, что сейчас не 92‑й год, когда работы не было вообще. Ничего же не снималось, до того ли было? Меня тогда спасли «Королева Марго» и «Графиня де Монсоро» – сериалы. Если ты хочешь работать хорошо, тебя ничто не испортит. Я себя на конвейер ставить не позволяю. Я говорю: «Мне надо над этим поработать еще». Мне на это: «Нет времени, давай дальше». Я отвечаю спокойно: «Ну я вам тогда просто сейчас следующий дубль запорю. Или голова у меня заболит вдруг». А им деваться некуда. Вас, ребята, никто не видит, вы там за кадром где-то, в титрах. А на экране мое лицо, и я его позорить не хочу. – И часто так приходится? – Бывало. Но вообще, я в полную халтуру как-то и не попадал. Даже избегаю называть это сериалами, предпочитаю – телефильмы. Скажешь «сериал» – уже сразу с негативным оттенком. Это если 300 серий – почти гарантированное «мыло». А восемь – идеально. Главное – сразу прочесть весь сценарий. А то сейчас модно: в фильме восемь серий, а у них написано четыре. И они говорят: «Давай уже начинать, в процессе допишем, главное, синопсис есть». Допустим, ты согласился, съемки начались. А потом они поссорились с драматургом, и следующие четыре серии им пишет другой человек. Возникает феерическое говно. – А случалось отказываться от роли по принципиальным соображениям? – Один раз, и то неудачно. В начале девяностых Борис Бланк снимал кино «Если бы знать» по «Трем сестрам», сценарий был Виктора Мережко. И меня позвали на роль Соленого – а он там был гомосексуалист. Вообще очень вольная была трактовка Чехова, мягко говоря. Я почитал, говорю: «Да вы что, никогда!» И они уже нашли другого актера, начались съемки… Тут мне звонит Анатолий Мукасей, оператор: «Не дури, соглашайся». Я подумал и согласился. и вот что удивительно – именно после этого фильма, а не после «Гардемаринов», которые годом раньше вышли, на меня посыпались предложения. – Последний вопрос и больше не мучаю. Какое главное актерское качество? – Терпение. http://sobesednik.ru/culture/aleksandr-domogarov-posle-roli-gomoseksualista-na-menya-posypalis-predlozheniya
Джудит: Хорошее интервью, умное. Домогаров о герое нашего времени: Некоторым спортсменам я бы памятник поставил за то, что они делают. Конечно, у меня слезы на глазах, когда поднимается российский флаг, но ведь он-то катается не ради флага. И не ради денег при этом. Мотивированный человек – вот герой о политике: Многие актеры считают, что они могут заниматься политикой и в состоянии на что-то повлиять. Но тогда надо все бросить и заниматься только этим. А зачем лезть туда, где ты ничего не можешь изменить? о съемках : А то сейчас модно: в фильме восемь серий, а у них написано четыре. И они говорят: «Давай уже начинать, в процессе допишем, главное, синопсис есть». Допустим, ты согласился, съемки начались. А потом они поссорились с драматургом, и следующие четыре серии им пишет другой человек. Возникает феерическое говно. Вот это феерическое ... мы часто и видим!
Арина: Понравились и задаваемые вопросы и очень хорошие ответы! Вот именно после таких интервью для меня поднимается рейтинг актера в разы. "Амбиции есть у всех, но надо же адекватно к ним относиться"- очень хорошая фраза!
cinema: Смотрю сейчас "Фурцеву", Домогаров хорошо там играет, поэтому интервью с ним с большим интересом прочитала...
ptichka: Домогаров вообще хорошо играет (за реееедкими исключениями). Я его роли с 1996 года отслеживаю. В театре и в кино
Stephanie: Буквально на днях пересматривала "Темный инстинкт", снятый по детективу-триллеру Татьяны Степановой с Любовью Казарновской и Александром Домогаровым в главных ролях, поэтому с удовольствием прочитала интервью Александра!
ptichka: Stephanie пишет: на днях пересматривала "Темный инстинкт" Каким ты был, таким остался... Забавно поет Юрич песенку за роялем Казарновской
татьяна: Алексей Серебряков: «Пять-семь картин с моим участием я своим детям точно порекомендую, а на остальные 150–200 время терять не посоветую» 01.12.2011 17:44 Раздел: Кино Рубрика: Дайджест (О ПРОБЛЕМЕ СОВРЕМЕННЫХ МОЛОДЫХ РЕЖИССЕРОВ) «Особой энергии в нынешних картинах я по-прежнему не ощущаю. К сожалению, лично я не вижу таких фильмов, чтобы сносили голову, брали за душу. Не вижу я кино того уровня, на каком его делало предыдущее поколение кинематографистов. С чем связана такая ситуация, однозначно сказать сложно. Думаю, это следствие глобальных перемен в жизни страны. Адекватный творческий ряд, адекватное творческое видение сегодняшнего дня еще не созрело. Видимо, должно пройти какое-то время». (О ДЕФИЦИТЕ ЯРКИХ ТВОРЧЕСКИХ ИДЕЙ) «Этого дефицита стоило ожидать. Дело в том, что искусство практически во всех его проявлениях потихоньку приобрело массово-потребительский характер. Естественно, в этой ситуации трудно найти идеи, которые могли бы серьезно взволновать умы. Возникла массовая необходимость развлечений. В итоге театр, например, перестал быть храмом, а превратился в фабрику по производству товаров народного потребления. То же произошло и с кинематографом. Если раньше хотя бы существовала иллюзия того, что кино является искусством, причем важнейшим, то сейчас и она утрачивается». (ПОЧЕМУ БЕСПЛАТНО СНИМАЕТСЯ В ДИПЛОМНЫХ РАБОТАХ ВЫПУСКНИКОВ) «Я называю это инвестициями в завтрашний день: так я знакомлюсь с людьми, которые будут работать в киноиндустрии в ближайшие 15–20 лет. Очень рассчитываю, что, когда буду уже не так востребован, как сейчас, и мне нужно будет подзаработать, смогу позвонить тому или иному режиссеру и сказать: «А помнишь, я у тебя снимался? Может, у тебя есть хотя бы небольшая роль для меня?» (ПОЧЕМУ НЕ РАССКАЗЫВАЕТ О СВОИХ ЗАНЯТИЯХ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬЮ) «Ну, во-первых, я вообще мало говорю, не болтлив я. А во-вторых, не очень понимаю, к чему обсуждать эту тему». (ПОЧЕМУ НЕ ПЫТАЕТСЯ СВОИМ ПРИМЕРОМ ПОДТОЛКНУТЬ К БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ КОГО-ТО ЕЩЕ) «Если у человека есть желание помогать, он будет это делать, а если нет, то никакие примеры в моем или чьем-то другом лице его к этому не подтолкнут. Благотворительность должна быть внутренней потребностью». (ПОЧЕМУ В РОССИИ КУЛЬТУРА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ, МЕЦЕНАТСТВА ОКАЗАЛАСЬ УТРАЧЕННОЙ) «Думаю, это преувеличение. Лично я знаю большое количество людей, в том числе весьма состоятельных, которые уделяют благотворительности огромное внимание. Проблема у нас в другом. Большая часть благотворительности, существующей в нашей стране, вообще не должна являться благотворительностью. Если речь идет об операции ребенку, то финансовые затраты должны нести не бизнесмены, какими бы богатыми они ни были, не другие частные инвесторы, а государство. Меценаты, благотворители могут здание концертное построить, спектакль проспонсировать, но если речь о здоровье, о положении детских домов, больниц, этим должно заниматься государство. У нас произошло какое-то искажение имперских замашек: вместо того чтобы думать о людях, мы думаем о своих границах, о своем величии, тратим 40 миллиардов на сохранение флота, который по большому счету никому не нужен, говорим о том, как замечательно страна поднялась с колен, хотя это далеко не так. У нас ведь колоссальная разница между тем, что показывают на центральных каналах, и тем, что происходит на самом деле. Боюсь, рано или поздно это приведет к необратимым последствиям: рост социальной напряженности, взрыв народного недовольства и, как следствие, полный распад страны. И то, что сейчас все относительно тихо и спокойно, еще ни о чем не говорит: русские, как известно, долго запрягают, да быстро едут». (ЕСТЬ ЛИ СЕЙЧАС ЛИЧНОСТИ, ПОХОЖИЕ НА ЕГО ГЕРОЯ В ФИЛЬМЕ «ИВАНОВЪ») «Без сомнения, они есть. Просто сегодня основным их жизненным пространством стал интернет. Там эти умные молодые люди общаются друг с другом, обсуждают сложную литературу, пытаются осмыслить то, что происходит со всеми нами, со страной. Этих людей вы вряд ли застанете в кинотеатре за просмотром очередной поп-жвачки с попкорном в руках — рынок на них не рассчитан. Но несмотря на то, что прослойка молодой интеллигенции существует, ее роль в начале ХХI века столь же незначительна, как и в конце ХIХ — начале ХХ века. Условно говоря, сто лет назад интеллигенция сидела не в интернете, а в салонах, где читали друг другу стихи, бесконечно обсуждали политическую ситуацию, но их обсуждения по большому счету ни к чему не привели: Февральскую и Октябрьскую революции они благополучно профукали. Нельзя сказать, что к власти тогда пришли сугубо интеллигентные, глубокие люди. Но с другой стороны, этого и не стоило ожидать. Ведь что такое интеллигенция? На мой взгляд, наиболее точно это понятие расшифровал в одном из своих романов Дмитрий Быков. Он написал: «Интеллигентность — это умение видеть чужое неудобство». По-моему, очень точно. К сожалению, интеллигенция во все времена обречена только на то, чтобы переживать — за страну, за окружающий мир, за конкретных людей, — но не предлагать пути решения проблем. Умение видеть, формулировать, увы, не предполагает умения пробиваться локтями, владеть кулаками. Творческая интеллигенция транслирует свое ощущение от чужого неудобства через искусство, в первую очередь через литературу, кино. А тут уж, как говорится, нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. Вряд ли Горький предполагал, что его роман «Мать» Ленин назовет очень современной и актуальной книгой. И вряд ли Бомарше мог подумать, что его «Фигаро» станет в конце концов одним из главных художественных образов французской революции». (ЧТО НАИБОЛЕЕ ТОЧНО ХАРАКТЕРИЗУЕТ НАШЕ ВРЕМЯ) «Программа Андрея Малахова «Пусть говорят». Эта передача наиболее ярко демонстрирует нам, что, оказывается, выставление на продажу чужой боли, слез, беды, копание в грязном белье на виду у всей страны без всякого на то морального права сегодня называется простым словом «формат». А точнее, формат, который приносит хорошие деньги. Степень цинизма просто в голове не укладывается. Конечно, это будет востребовано! Туалетная бумага, например, всегда будет пользоваться большим спросом, чем рукописи Достоевского! И бестолковые реалити-шоу, в которых участники бесконечно выясняют отношения и спят со всеми подряд, априори будут иметь более высокий рейтинг, чем фильм Тарковского. Так было и, к сожалению, будет всегда. Я же хочу сказать о том, что степень пошлости и цинизма сегодня достигла абсолютного максимума. Наблюдая за тем, как деградируют понятия человеческой морали и нравственности, становится не то что неловко — страшно делается. Казалось бы, вот уже 20 лет мы живем в новой России. А что изменилось-то по большому счету? Как жили мы в стране, где балом правит чиновник, так и продолжаем в ней жить. Причем стало еще хуже. Если при коммунизме чиновников худо-бедно сдерживала идеология, вынуждая хотя бы создавать видимость порядочного человека, то сегодня они плюют на все. Ощущение власти, уверенность в безнаказанности и желание бесконечно обогащаться за счет народа — все это привело к тому, что прослойка партфункционеров стала еще шире, в условиях тотальной коррупции абсолютно неконтролируемой, бесконечно преступной и чудовищно циничной по отношению к простым людям. В нынешних условиях человеческая жизнь, понятие «уважение к личности» не стоят ни-че-го». (О СЕРГЕЕ МАВРОДИ) «Я не отношу Мавроди к категории главных негодяев XX века. Просто он оказался одним из немногих, кого было решено подвергнуть публичной порке. Мавроди был несколько ярче других, успешнее в своих махинациях, естественно, это не могло никому понравиться — ни власти, ни силовым ведомствам. Вот его и цапнули. Но система финансовых пирамид родилась ведь тоже не без участия государства. Вот что такое ГКО, то есть заем денег у государства? Это чистой воды пирамида! А что такое современная банковская система с ее процентными ставками, ипотеками, кредитами? Да все — одна большая пирамида! Я говорю не только о нашей стране, по своей системе вся мировая экономика — это пирамидальная конструкция, которая едва-едва держится на ничем не обеспеченном долларе. Никто пока не может найти другого пути, поэтому все между собой договорились: давайте, мол, доллары считать за основу и делать вид, что они что-то стоят. Другого выхода нет: если назвать вещи своими именами и начать играть по-честному, исходя из суровых реалий, рухнет все, наступит полный коллапс. Экономика потребления давно зашла в тупик. И несмотря на кризис, мы вновь возвращаемся к расточительной экономике». (КАКОЙ ПРОЦЕНТ КАРТИН СО СВОИМ УЧАСТИЕМ СЧИТАЕТ УДАВШИМИСЯ) «Этот процент очень мал — говорю без лукавства. Понимаю, что когда подрастут дети, что-то надо будет им показать из моего творчества, причем чтобы я не испытывал стыда за него. Иногда я задумываюсь и понимаю: ну картин пять-семь с моим участием я им точно порекомендую, а на остальные 150–200 время терять не посоветую». (О СТЕСНИТЕЛЬНОСТИ) «Я очень стеснительный человек. Чувствую себя крайне неловко, когда становлюсь объектом чужого внимания. И с этим чувством неловкости я борюсь всю свою жизнь. Да, я согласен, актерство и стеснительность — не очень сочетающиеся вещи, но я как-то пытаюсь их примирить. В кино это удается: я рано начал сниматься, поэтому к камере у меня лояльное отношение. После того как я снялся, понимаю, что зритель будет смотреть не на меня, а на мою роль. А вот на театральной сцене, честно говоря, чувствую себя не очень комфортно». («Труд-7», 01.12.11) click here
Джудит: Михаил Пореченков: «В нашем кино — как в стране: воруют» 7 февраля 2013 Известный актер — о том, почему российский кинематограф не может нащупать свой путь В остросюжетном детективе «Убить Сталина» о битве двух разведок, который снимает компания Star Media для «Первого канала», Михаил Пореченков играет роль немецкого диверсанта Хесса. Под конец очередного съемочного дня актер ответил на вопросы обозревателя «Известий». — Чем вас привлекла эта история? — Мне показалась, что это интересная вещь. Мы с Сережей Гинзбургом, режиссером, созвонились, я сказал ему: такого я играл, такого — тоже играл. Он спрашивает: «А страшного злодея-немца сыграешь?» Я удивился: где я, а где немцы. Стали придумывать какие-то вещи, в конце концов нашли историю отряда «Браденбург-800», одно время им командовал Отто Скорцени. У него был зам, которого все считали диверсантом намного круче, чем Скорцени, потому что самые дерзкие операции разрабатывал именно он, Адриан фон Фелькерзам — уроженец города Петербурга. Его предки попали в Россию еще в петровские времена, он превосходно говорил по-русски. Его судьбу мы и взяли за основу. — Получается, сценарий писали под вас? — Нет, он был написан, просто мы продумывали образ героя. Думали, как он может соотносится со мной — меня не прицепить к немцам никак. Правда, Сережа верно подметил — немцы не дураки, стали бы они забрасывать за линию фронта голубоглазого арийца, чтобы его на втором же посту взяли. Заброшен был немец с чертами среднестатистического русского. — Как работали над образом? — Мы придумали светло-голубые линзы, которые дают стеклянный взгляд. Иногда герой становится сущим демоном, а иногда строит из себя рубаху-парня — он прилично владеет искусством перевоплощения. Роль обладает необходимым объемом — есть над чем поработать. — Прибегали к принципу Станиславского «Играя злого, ищи, где он добрый»? — Конечно. Это сложный персонаж. У нас к немецко-фашистским захватчикам неизменное отношение, они в наших фильмах априори становились самыми большими злодеями со времен татаро-монгольского ига. В нашем фильме есть сцена, где Хесс сжигает портрет Сталина. В этот момент задумываешься — черт его знает, с чем он борется? У него тоже была своя Россия, мы знали, что у него есть свой дом. В одной из сцен ему говорят: «Вы пришли на нашу землю!» На что мой герой отвечает: «Нет, это вы ко мне домой пришли. Я здесь родился, а вы изуродовали эту страну». У него тоже есть своя правда, по его разумению, он вершит свой справедливый суд. — Не устали от военной тематики? — Это только так кажется, что я снимаюсь в военных картинах. Судите сами — все мои последние работы были «мирными»: «Поединок», «Поддубный», комедия «О чем молчат девушки», «Марафон». Сейчас доснимусь в «Убить Сталина» и нырну в какую-нибудь полицейскую историю. Наоборот, после перерыва мне захотелось побегать, пострелять, возникла жажда приключений. — По сюжету вы с героем Александра Домогарова, советским разведчиком, — непримиримые враги, а какие у вас отношения складываются за кадром? — Мы не разговариваем друг с другом. Когда я прохожу мимо, Домогаров плюет мне в спину (смеется). А какие могут быть отношения у людей, которые знают друг друга уже много лет? В кадре мы — непримиримые враги, в жизни — закадычные друзья. Нам комфортно работать друг с другом. — Что самое трудное на этих съемках? — Холодно. Этим все сказано. Других творческих трудностей нет. Когда мы снимались под Ярославлем, на термометре было минус 30, и мы изумлялись, как люди воевали в такой холодной одежде и такую войну колоссальную вытащили. — В чем причина любви кинематографистов к теме Великой Отечественной? — Это болевая точка, надолго оставившая след в нашем народе. Если говорить о драматургии, то в сценарии про современность нужно конструировать экстремальную ситуацию, в военном — она дается изначально. Герой может погибнуть в любую минуту, может спастись. Он все время находится на острие, все непредсказуемо, как в фантастике. — Сняться в необычном материале вроде «Аватара» не тянет? — Не надо «Аватар», даже русский, потому что это плохое кино. У нашего кинематографа своя отдельная история, мы не можем пока нащупать свой путь. Нет индустрии, как таковой. Все картины, которые мы здесь делаем, — это картины-поделки. Моя дочь как-то лепила что-то из пластилина. Спросил: «Маша, что ты лепишь?» — «Девочку». Слепила в результате что-то непонятное и пояснила: «Это уродливая девочка». Это наш кинематограф. Мы все делаем, а получается вот так. — Как с этим бороться? — Не воровать. И хорошо готовиться к съемкам. — Вы верите, что ситуация сможет измениться? — А вы верите? Ситуация в кинематографе соответствует ситуации в стране. В России две проблемы: воруют и делают не так, как надо. Как в стране — так и в кино. — Вы же снимаетесь в достойных проектах. Как умудряетесь не ошибаться в выборе режиссера? — Я прихожу, разговариваю с режиссером и понимаю, можно с ним работать или нет. Я старый артист, с 1996 года отработал 134 картины. У меня есть опыт. — Разве ваши 43 года для артиста — не расцвет? — Никакой это не расцвет. Артист кино в среднем востребован до 55 лет, дальше начинается резкое падение карьеры. К 45 годам появляется мастерство, ты можешь играть вверх тормашками, можешь переделать роль под себя, идти на сопротивление, словом, жонглировать умениями. И за оставшиеся 10 лет нужно успеть переиграть все роли мирового репертуара, а дальше все, каюк — «Король Лир» пошел. — Чем плохи возрастные роли? — Ничем, только они не востребованы. Основная аудитория кинотеатров — молодежь. Им неинтересно смотреть истории про стариков. Назовите мне в современном кино хоть одну историю о пожилом человеке. — Сейчас идет сериал «Петрович» с Алексеем Петренко — это мастер-класс по игре. — Замечательно, сможете припомнить еще какое-нибудь название? Посчитайте в процентном соотношении и забудьте про кино о пожилых людях. К сожалению, наша страна «славится» своим отношением к пожилым и младенцам. Все ориентировано на людей от 12 до 45, люди младше и старше в расчет не берутся. Кассу приносит молодежь. — Но актерское мастерство с возрастом растет. Одно дело Жан Габен в молодости, другое — в возрасте. — Не говорите мне про французское кино, вы еще американский кинематограф вспомните. Здесь это неинтересно. У них по-другому старики живут, для них снимают кино. Наши в кино не ходят, у них другие проблемы: заплатить за газ, прожить на 3 рубля. Это не та аудитория, которая делает рейтинг. А рейтинг дает рекламу, а реклама дает деньги. — Как вы с таким пессимизмом живете? — Нормально. Надо просто работать, делать свое дело и не спрашивать, что дальше будет. — Исходя из вашей теории, артисту в 55 лет можно сразу в гроб ложиться. Что вы собираетесь делать через 12 лет? — Буду стариком-озорником. Будут приглашать — буду сниматься. В театре буду играть. Не знаю. Жизнь будет продолжаться. Известия
татьяна: Даниил Спиваковский: «Я очень трусливый человек» В фильмах известному актеру приходится преодолевать свои страхи. По приглашению липецкой филармонии в Липецке выступил актёр театра и кино Даниил Спиваковский. Столичный артист известен по ролям в фильмах «Мой брат Франкенштейн», «Есенин», «Серебряный самурай», «ПираМММида», «Утомленные солнцем-2» и многим другим. В Липецке актер рассказал о творчестве и своей жизни. — Когда Вам первый раз предложили провести творческий вечер, Вы сразу согласились? — Актер должен иметь загадку, утверждал я. Гораздо лучше, чтобы зритель воспринимал артиста по его ролям в театре, кино, ведь никто не должен знать, каков актер на самом деле. Но однажды я попробовал выступить с творческим вечером. И вошёл во вкус. Из моего выступления получается интересный диалог, а особенно приятно, когда зрители задают вопросы, но меня предупредили, что в Липецке люди скромные. — Впервые ли Вы в Липецке? — Да, у вас я почему-то впервые, хотя с разными спектаклями побывал во многих городах России. 11 лет назад я бывал в соседнем Ельце, полтора месяца мы снимали сериал Сергея Газарова «Тёмная лошадка». О городе у меня остались только самые приятные и замечательные воспоминания. А вот Липецк теперь у меня будет ассоциироваться с большим количеством фамилий космонавтов. — Относите ли вы себя к активным пользователям Интернета? — Интернет — это исключительно переписка по работе. Так что активным пользователем меня не назовёшь, да и в социальных сетях меня не найдёте. И, я думаю, это хорошо. Возможно, поэтому зрители с удовольствием приходят на творческие встречи, потому что, если бы со мной можно было общаться в Интернете, тогда зачем приходить, можно сидеть дома. — По первому образованию Вы психолог, помогают ли вам знания психологии, когда Вы готовитесь к роли в кино или театре? — Понимаете, прежде всего, актёр делится со зрителями эмоциями. Когда происходит работа над ролью, актёр использует свой личный жизненный опыт, своё воспитание, свою культуру, количество прочитанных книг, своё чувство вкуса и меры, то есть свои переработанные впечатления актёр выдаёт в своих ролях. И однозначно я могу сказать, что знания психологии иногда помогают мне. — На каких актёров Вы равняетесь в карьерном плане? — Называть из русских актёров не буду, могу кого-нибудь забыть. Хотя могу сказать, что всегда смотрел с восхищением на Евгения Евстигнеева, который обладал феноменальной особенностью перевоплощения. Вообще как такового кумира не было никогда, но мне, к примеру, всегда нравился Джек Леман, который играл в фильме в «Джазе только девушки». — В каких персонажей Вам обычно приходится перевоплощаться? — В основном мои роли — маньяки, самоубийцы и другие нехорошие люди, но также я играл многих исторических персонажей — Гитлера, императора Петра Третьего. Иногда играю влюблённых чудаков. — А целоваться приходится? — Бывает и такое. На самом деле — это непросто, для этого существует целая техника. Поцелуй должен быть скромный и ненаигранный, а чувства и страсть передаются, как и в кино, так и в жизни — не поцелуям, а прежде всего глазами, интонацией голоса, ведь поцелуй — это ещё не страсть. — На какие жертвы вы готовы пойти ради съёмок? — На любые! К примеру, в фильме «Мой сводный брат Франкенштейн» я был вынужден похудеть на 14 килограмм. Все потом удивлялись: как? Вообще в жизни я человек трусливый, к примеру, я боюсь высоты, боюсь застрять в лифте. Но в сериале «Одна тень на двоих» меня сбрасывали в Санкт-Петербурге с шестого этажа, а в картине «Дом образцового содержания», съёмки которого проходили в Тверской области, мне нужно было погрузиться под воду и 10 секунд находиться на дне реки, так что в кино все страхи пропадают. — Какие у Вас творческие планы на 2013 года? — Что касается съёмок, то с апреля по июль мне предстоит сыграть у трёх очень хороших режиссёров, но у кого, пока не могу сказать. Это будет полнометражная картина, восьмисерийный сериал по классическому произведению и один детектив, где опять буду играть отрицательного персонажа. — Ваш девиз по жизни? — Не бывает безвыходных ситуаций — это мой девиз, я считаю что всегда, можно найти выход из любой ситуации, даже самой трудной. click here
полная версия страницы