Форум » ФИЛЬМЫ » БЕГЛЕЦ, 2010 » Ответить
БЕГЛЕЦ, 2010
АННА: В Санкт-Петербурге идут съемки детективного телесериала "БЕГЛЕЦ" Режиссер - Петр Амелин В главных ролях - Илья Шакунов, Светлана Иванова, Сергей Барковский, Михаил Елисеев Оператор - Валерий Мюльгаут К сожалению, информация о начале съемочного процесса пока не точная: по одним данным - декабрь 2009, по другим - конец ноября 2009... Премьера состоится на канале НТВ.
Джудит: Нашла большую и интересную статью, пользуясь поиском по фамилии героя нашего сайта. В ней небольшая зарисовка со съемок "Беглеца", но в общем-то она о другом: об актере Юрии Кузнецове, о сериалах и актерах, которые в них снимаются, об отношении актеров к сценариям, об ответственности за то, что делаешь... да много о чем. Хорошая статья, поэтому не стала из нее дергать маленький кусик с знакомой фамилией, а привожу всю целиком. Младенцы в джунглях Текст: Наталья Иванова, продюсер / 08.06.2014 Ярмарочные покупатели равнодушно проплывали мимо упитанного мужика в белой папахе и черной бороде, зазывающего любителей пива: три банки финского за сто! Его гортанный клич, не заинтересовавший даже верблюда, жующего неподалеку, вдруг остановил тщедушного пьянчужку. Мужик подмигнул ему черным глазом, приподняв белозубой улыбкой румяные щеки: «Красивым – без очереди!» Пьянчужка смутился, а его спутник заржал. Борода в папахе прояснил, смешком: «Ты не думай, я не голубой, я черножопый!» А я подумала: ах, Алексей Михайлович, зря скоморохов мёдом мазал, в перьях валял, запрещая их игрища, – что ж за Россия без физиономии глумливой? Без правды-матки, в парадокс завернутой, причудливо насмешкой вывернутой? Потопталась с этим своим размышлением возле пони-петухов-оленей – и дальше двинулась… В ярмарочной жизни как в капле воды – не побоюсь махрового штампа – продолжал отражаться наш мир с его проблемами и настроениями… И его идиотская неизменность со времён царя Гороха даже радовала. Но тут зазвонил телефон. Неприятностью. Юрий Саныч Кузнецов – «ваш любимый» – не приедет на крайний съёмочный день, и вообще он снимается в Одессе и неизвестно, сможет ли появиться на озвучивании до октября… Балаган, потешаясь, показал мне задницу! Словно ты аристократ всех аристократее, красиво и изящно фехтуешь с таким же славным партнёром, как сам… Но бой разрешает дубина, опущенная простолюдином на твою голову. Бах! Трах! И лежишь дурак дураком, в своей ярости нелепый… И возвращаешься в то время, когда в большом окне жёлтого автобуса, что вёз по Ветеранов домой, отражалось скуластое лицо с высокой родинкой на щеке. И ты, пытаясь втиснуть рядом своё изображение, принимаешь красивые позы, струной тянешь спину – вдруг обратит внимание? Не обратил. Ну нет, эта родинка с ума меня не свела, но Кузнецов был тогда одним из моих мужских кумиров уж точно. Вернее – одним из воплощений мечты о защитнике, силе и крепкой руке, в которой покойно женской ладони. Настоящим русским городским мужиком с башкирскими высокими скулами (или не башкирскими?), в котором простота смешивалась с утончённостью. А его лётчики и милиционеры из «Торпедоносцев», «Противостояния», фильма «Мой друг Иван Лапшин» были гордостью Отечества и радостью женского сердца. Все это спустя годы я вывалила ошалевшему Юрию Александровичу – и про автобус, и про идеал. И про разочарование, когда его герой опростился до Мухомора… И про возвращение героя вместе с Немцем в «Брате». – А вы знаете, Юрий Александрович, ведь благодаря именно вам, вашему Мухомору, я уверилась, что не бывает скверных жанров и сериал – не помойка. Просто бывают сериальщицы и сериальщики, попросту – халтурщики! Мыльщики! – Покачиваюсь на высоких каблуках рядом с кумиром юности, пытаясь держать подбородок как можно выше. Смотрит на мои каблуки. Хмурится. – Не знаю, но вы присядьте… – Подставляет свой именной стул – дело происходит на съёмках. – Вот гад. – Нервничаю… Вроде как я в малиновом берете, ну если не с послом испанским говорю, то всё-таки сама не простая – креативная! продюсер! А он всё так же не реагирует! Но говорю про другое: – А вы совсем не помните, мы с вами… одним автобусом-туда-сюда-несколько-раз-вместе ездили… Интереса к информации – ноль. Что естественно. Потому что выходит, что говорю не про него – про себя. А надо не про то, что чувствую я, а про то, какой он – в моих глазах. Актеру нужен зритель. И слушатель. И почитатель его таланта. Это как в отношениях – не стоит говорить о том, как ты ночи не спишь, от любви сгорая. Но необходимо – какой объект твоей страсти офигительный, он умнее всех, выше всех, и как тебя восхищают его жёлтые чулки! Не всегда получается… Как-то в зябкую серость начала зимы сидим с чудесными Артуром Вахой и Ильёй Шакуновым, а также с режиссёром фильма Петром Амелиным. Сидим – ни о чем, в паузе на съёмках. Низкое небо давит, воздух стального оттенка, так еще и чёрные рогатки деревьев… Снега нет, жизни нет, счастья нет. И разговор поэтому нервный. Артур тут и брякни: «Наташа, ты вроде не дура, а сценарии глупые снимаешь. Самой-то не стыдно?» И Илья закивал в согласии, и Пётр поддержал их многозначительно-снисходительной улыбкой. Собралась. Откашлялась. Ослепительно улыбнулась: да, виновата. Напротив меня – Джек Николсон, по правую руку – Лоуренс Оливье, а по левую – сам Висконти вместе с Феллини и Пазолини. Только Шекспира вам не хватает! И тогда будем снимать шедевры! Но сказала напрасно. Не потому, что обидела актеров, – не обидела. А потому, что гони природу в дверь – она влетит в окно: чуть ли не каждый актёр уверен, что с ним-то всё в порядке, вот только б сценарий получше да режиссёр покруче – и мир задушит в объятиях нового повелителя зрительских душ. A parte – как-то на съёмках острая на язык режиссёр Наташа Бучнева, которую актёр достал канюченьем по поводу плохого сценария, зачем-то сравнивая малобюджетный проект с «Декстером», спросила: – А отчего, Дениска, ты в «Декстере» не снимаешься? – Ну как… – растерянно ответил тот. – Это ж в Лонг-Бич… – И это единственная причина, почему нет? – язвительно добила его Наташа… Но, пожалуй, актёры верно считают, что именно отдалённость Лонг-Бич мешает им стать звёздами мирового масштаба. Закончится вера – и закончатся актёры. Потому что слава, признание – один из главных манков в актёрской карьере. И стремиться этого достигнуть – великий стимул в профессии. Другой вопрос – когда в ожидании котлет актер снисходительно относится ко всем остальным проектам как к мухам. Особенно к сериальным. И становится мыльщиком. Можно не читать сценарий, можно не учить текст, можно устраивать скандалы, потому что непонятно, о чём играть. Но всё понятно, просто надо листочек с твоим текстом, сложенный пополам, разогнуть и прочитать реплики партнера, они впечатаны повыше, ну или с другой стороны… И дурная привычка относиться к сериалам как к проходному в твоей жизни, малозначимому, самого себя обманывая: «Это ж только для денег», въедается в кожу. И актёр одновременно снимается в трёх сериалах, нет, в пяти, – быстрее, время уходит, надо заработать! Бегом, бегом! Какой там сценарий?! Какое создание и осмысливание образа?! В поезд бы или в самолет вскочить скорее – поспать между проектами! На площадке кто-нибудь расскажет, о чём кино снимаем. А не расскажет – и ну с ним… Туловище своё прекрасное или жирком подёрнутое в кадр внесу, двумя штампами оценочку втисну – и так проскочит… А уж сыграть так, чтобы «когда ты сказала: ‘‘Доброе слово и кошке приятно’’ – так хорошо, так тихо сказала, – у меня из глаз полились слезы», так про то речи нет. Зачем? Сериальчик… И тогда даже хорошие режиссёры становятся олухами царя небесного, а отличные сценарии – отвратительными. Потому что не превращают мыльщиков в звёзд, а лишь – в медийные лица. А актёру думается, что его вины тут нет. Но ведь и камень в него не бросишь. Век актёра – он короток. Старость – не самый востребованный контент. Перед глазами – кладбище живых нищих вчерашних звёзд. Да, честь надо беречь смолоду. Но и пальтецо на меху, чтоб согрело старческое зябнущее тело, надо сконструировать тоже в молодости… Впрочем, разговор шел о Юрии Саныче. Который сценарий читает. Текст знает. К съемкам готовится. Чему и молодых коллег учит. Случилось как-то и мне быть свидетелем этих уроков. Перед выходом в кадр его партнёр, Андрей Федорцов, злился, по обыкновению рассовывая записочки с текстом своей роли чуть ли не под шнурки башмаков, то есть везде, где можно подсмотреть, – он плохо запоминает текст, поэтому на бумажки его записывает: «Фигню всякую сочиняют, а мы играй!» «Андрюша, – остановил его мастер. – Мы – актеры. Наше дело не рассуждать, а выйти в кадр и о-прав-дать!» Он-то оправдывает своих героев и на озвучивании, достраивая роль. Звучит Кузнецов трудно, нервно. Как-то мне пришлось поработать с ним на студии звукозаписи – вместо режиссёра. Юрий Саныч пришел в раздражении, зачем-то зло и несправедливо процедил, что Александр Островский драматург неплохой, но диалог у него – прескверный… Я с разбега – спорить. Он, оборвав: «Идите звучать». Но текст все не приклеивался и не приклеивался к изображению. Тогда он очки бросил, бумаги веером швырнул! Из студии вылетел – и на меня кричать, унизить стараясь: каждый должен заниматься своим делом! шла бы я креативом заниматься! А я, в стенку вжавшись, тихо бурчала себе под нос: «Мымра сослала меня в бухгалтерию, но я оттуда вырвалась! Это мужественный поступок, Шура!» Может, услыхал, может, нет, но в любом случае еще пуще разъярился, владельцу компании звонить начал, объяснять, что мир несовершенен. А после вдруг враз успокоился. Сказал: «Идём работать». И смену прекрасно отзвучал… Потом он долго извинялся при встречах – не знал, мол, что не по своей воле на озвучивание пришла, что режиссёра с проекта сняли, а его не предупредили и что получилось всё отлично, как никогда. И вообще, лучший звучатель – это я! Короче, вот что хотела сказать – актёры в каждой роли сжигают себя, словно птица в гнезде, а из пепла тотчас появляется новый феникс. Но если огня, чтобы сгореть, не хватает, случаются приступы истерии – необходима энергетическая подпитка, вот и подпитываются, истерикуя. Можно их считать несносными enfant terrible, можно – инопланетянами, но мне ближе – необычные дети. Так правильно и нежно нынче называют детей со всевозможными отклонениями. В букете отклонений Юрия Саныча ярким цветком торчало донкихотство. Несовпадение окружающей действительности с его представлением о ней. Так, понимая, что коллеги, по причинам характера разного, шаг за шагом начали становиться мыльщиками, а проект – превращаться в голимый сериальчик, Кузнецов взял за обыкновение читать лекции перед съёмками. Выберет высокое место, встанет, словно на трибуну, и рассказывает о нравственности, об отношении к профессии, о компромиссах, которые возможны или невозможны. И о том, что коли выбрал звание «актёр» – отвечай, не позорь его. В итоге его убрали из проекта. И за лекции в том числе. Да так, что он узнал об этом, когда съёмки нового сезона уже начались. И никто ему про то не сказал. Ни продюсеры. Ни коллеги. Которых он пытался научить уважению к профессии и к самим себе. Сам понял, что съёмки идут, а у него даже контракта нет. К этому времени я уже ушла из компании. Но знаю, что историю Юрий Саныч пережил плохо. Недоумение, отчего коллеги ни слова не сказали, повисло неотвеченным вопросом. И обида: не один год вместе славу зарабатывали, и что теперь? Все дальше отправились, а он – остался. «Почему смолчали? Не чужие ведь люди. Я ж звонил, интересовался, когда договоры подписываем, когда сезон начинается, – а они отвечали, что не знают. Хотя уже все всё подписали, а мою роль играл другой артист…» Юрий Саныч, вы спросите ребёнка, сломавшего игрушку, зачем спрятал её под стол. Разве даст ответ? Это не поддается логике. Водку пьют, бороды отрастили, с тётками спят – а сломанные игрушки всё под стол прячут. Издержки профессии. И не стоит это оценивать категориями «порядочно – непорядочно». Я знаю только одного ребёнка, который графин разбил, соврал, что не он, два месяца страдал и горько плакал по ночам, а после признался, что сказал неправду: «Ты непременно напиши письмо тете Ане. Напиши, что это я разбил». Вот какой хороший мальчик. Из этого мальчика вырос Владимир Ильич Ленин. Правда, актёр, если выдастся сыграть маленького Ульянова в трактовке Михаила Зощенко, когда к роли готовиться станет, так окружающим сразу начнёт признаваться во всех разбитых графинах и съеденных сливах. Потому что начнётся период, который Владимир Машков определяет как «подселение». Если говорить, конечно, об актёрах, а не о мыльщиках… Воспользуюсь случаем, выскажусь по поводу того, что некие странные люди порицали Машкова за то, что он на съезде каком-то благодарил Родину, объясняя, что пришло его время отдавать ей долги. Но слова-то он говорил правильные. Правильные для любого нормального гражданина. Так любой американец, или француз, или какой другой европеец скажет. А вот то, что актёров бесконечно выбирают в думы и собрания, – так это, полагаю, не их беда, а тех, кто выдвигает и голосует. Народ обманываться рад и, увидав артиста в роли, немедленно присваивает черты героя исполнителю. А после призывает к ответу: чего ты, пацан, ни водки со мной не выпьешь, ни на моего кумира не похож… И отчего не кладезь ума и прозорливости?! Или того хуже – сериалов насмотрятся, к каким-то лицам, постоянно мелькающим на экране, привыкнут, и бегут с другой стороны улицы к ручке приложиться: «Василий Васильевич, вы – солнце! Вы жизнь моя! Сделайте мне ребёнка, как только кончится плёнка!» А артист и начинает в жизни роль играть – то депутата практически Балтики, то Казановы… Впрочем, всё, что выше написано, надо перечеркнуть и выбросить. Потому что главный человек в кино – это актёр. Мыльщик или настоящий. Потому что даже в самом захудалом фильме именно он отвечает лицом за всех, кто куражился или честно трудился на фильме. И остался за кадром. Потому что именно он делает фильм из самого себя – никакого другого инструмента у него нет. И потому, что именно он отвечает за просчёты или успехи продюсера. Который может нанимать отличных режиссёров, и они будут снимать по хорошим сценариям замечательных актёров. А зритель будет аплодировать. Актёрский талант сам по себе бесцветен. Но и главный враг актёра – опять продюсер. Который искуситель. И главное искушение – это деньги. Озолочу, только снимись! В сценарии, из которого ни слова взять в рот невозможно, с режиссёром, который засыпает у монитора. За то количество съёмочных дней, за которое можно успеть сказать «мяу» или «гав». Не всякого актёра, конечно, купишь… Виктору Сухорукову вон денег посулили – в два раза больше против обычной ставки. А молодые актёры, которые с ним у Константина Худякова снимались, объяснили: не для вас это, Виктор Иванович. В той компании кино не снимают. Там только деньги зарабатывать. И Виктор Иваныч молодым поверил. «Батюшки! – воскликнул. – Хорошо, что предупредили! А то ж потом позора не оберёшься, не отмоешься». И отказался. Вслед за ним, из поколения его детей, Женя Пронин сниматься в каком-то сериале не стал, от заоблачного гонорара тоже отказался. А у меня в голове линия прочертилась: Сарафанов – Сухоруков, Бусыгин – Пронин. Они в спектакле «Старший сын» пару составляют. Где сарафановская наивная вера в добро очеловечивает мир вокруг. Кто сейчас знает, может, выбор Пронина, вослед Сухорукову, – ученичество? Преемственность? Сухоруков, он неугомонный. Никакие продюсеры не сломают. И это, уверена, отличный пример для тех, кто идёт за ним. Потому что идиотский мир неизменен, а ярмарка как в капле воды отражает… Время культуры
полная версия страницы