Форум » ФИЛЬМЫ » УМНОЖАЮЩИЙ ПЕЧАЛЬ, 2005 » Ответить
УМНОЖАЮЩИЙ ПЕЧАЛЬ, 2005
cinema:
Джудит: 5 серия Сон о Мидасе - Я - царь, и я привык повелевать, а не просить! - Ты хочешь управлять богами? Одумайся, Мидас! - Ты слеп, и говори потише - слышит Зевс! - Цари могут просить богов лишь об одном - о власти! - Какая власть тебе нужна, Мидас? - Богатство! Безмерное, невиданное на Земле богастство!
Джудит: - Мы с Паном тут повздорили. - Из-за чего? - Да, словом, пустяки! - Хорошо пустяк! Увел мою любовь, отнял мои стада, меня сослал в Тартар! - Ерунда! - Конечно, он тут ни при чем. - Ты сам! - Я сам увел тебе мою любовь, отдал тебе мои стада, сослал себя в Тартар!
Джудит: 5 серия (продолжение)
Джудит:
Джудит:
Джудит: 5 серия (продолжение)
Джудит:
Джудит:
Джудит:
cinema: Искусство как оно есть (из ЖЖ) В глянцевом журнале «Семь дней», неизвестно как оказавшемся среди всякого бумажного хлама у меня на холодильнике (потому как по утрам я имею слабость пить кофе с бородинским хлебом, попутно читая всякую попадающуюся под руку дребедень), имеется большая, во всю страницу, цветная фотография, на которой представлена сцена съёмок очередного сериала. Фотография, надо сказать, совершенно замечательная — прежде всего потому, что она неплохо запечатлела образ того, «как делается искусство». Я уже не помню, про какой именно новый фильм там идёт речь, потому что наверняка даже и на замечу его показа, но вот сама мизансцена, запечатлённая на этой фотографии, потрясла меня настолько, что я постараюсь описать её как можно подробнее. Итак, снимается любовная, постельная, сцена, разыгрываемая Евгенией Крюковой и Ильёй Шакуновым. Съёмки ведутся в здании старинной усадьбы в Химках, обращённой в изрядно обветшавшую областную больницу. Однако поскольку её интерьеры должны были представлять собой, по сюжету, «роскошные апартаменты современного богатея», съёмочной группе пришлось, как явствует из сопроводительной статьи, «побелить и покрасить всю тыльную сторону здания и раздобыть пузатые кадушки с нарядными цветочками». Впрочем, созданная на скорую руку иллюзия роскоши была, как сообщается дальше, развеяна очень быстро — едва только для съёмок вышеупомянутой любовной сцены всей группе пришлось переместиться внутрь здания, где обнаружилось множество обшарпанных столов с казёнными номерами и хлебными крошками. «Ловко сдвинув пару столов и сметя остатки диетического питания, ассистенты водрузили на них (на остатки питания? — О.Г.) матрас, сверху накинули лёгкую материю — и ложе для экранных любовников оказалось готово» — и всё это при том, что в то же время рядом, за окошком с надписью «Раздаточная», поварихи гремели сальными алюминиевыми кастрюлями и в нетерпении ожидали того момента, когда «эти с камерами» покинут наконец их законную территорию. Ну вот, а теперь я опишу и саму фотографию, иллюстрирующую этот сюжет. На обшарпанном полу лежит выглядывающий из-под пёстренькой материи вышеописанный полосатый матрас, а поверх него лежит пара любовников. Он, то бишь любовник, раздет до пояса, демонстрируя мускулистую волосатую грудь и закатив глаза якобы в любовном экстазе. Правда, вне поля зрения камеры остаются его потрёпанные штаны, которых он, понятное дело, и не собирался снимать, а также стоптанные тапочки (а вы чего думали — конечно, тапочки: поди вот так, побегай весь съёмочный день высунув язык: ничего, кроме тапочек, и надевать-то не захочется!), меж тем как томно протянутая вдоль тела рука обаятельного мужчины поддерживает… нет-нет, всего лишь листок с написанный ролью, причём пюпитром для листка служит согнутое колено самого этого романтического героя: по всему видно, что его это всё неимоверно задолбало — и жарища, и духотища, и грязища, и свет камер, и опутывающие его ноги кабели, и, самое главное, расположившаяся рядом с ним красавица в длиннющей хламиде (под которой, как знать, тоже скрываются аналогичные тапочки), — красавица, от близости которой он должен, по идее, изнывать. Но он от неё, что совершенно очевидно, нисколько не изнывает, изнывая исключительно от жары и скуки. Да и красавице, судя по всему, этот знойный мачо тоже по барабану. Кроме того, при ближайшем рассмотрении она оказывается не такой уж и красавицей: у неё одутловатое лицо и мешки под глазами, не слишком-то старательно прикрытые слоем грима. А вокруг них обоих, распростёртых на тощем полосатом матрасе, толпится десяток человек из съёмочной группы, причём половина из них зевает, а другая половина, судя по всему, матерится. Всем ужасно скучно, хочется по домам, хочется к себе на дачу. Но... нельзя: деньги уплОчены, приходится их отрабатывать. Вот такое вот кино. Да нет, упаси Бог, я нисколько не осуждаю, а, наоборот, подчёркиваю, что именно так оно и бывает, так оно и должно быть, потому что подоплёкой всякого импозантного искусства всегда, абсолютно всегда, служат такие вот неприглядные антуражи, и я не понимаю, почему это должно раздражать, разочаровывать или огорчать. Да нет, всё это вполне естественно, более чем естественно. Неестественно и неприятно совсем другое: то, что всякого рода корреспонденты пристают к людям искусства с дурацкими вопросами о «творческой лаборатории художника», в результате чего последний, то бишь художник, по-настоящему воодушевляется и начинает, надувая щёки, рассказывать о том, как он «работал над замыслом», причём при этом он самозабвенно врёт, как сивый мерин, по ходу дела проникаясь святой верой в то, что его и впрямь вдохновлял Всевышний. «Хули тебе врать-то, — не без сострадания думаю я, когда слушаю такого рода «откровения». — Знаем мы эту вашу «творческую лабораторию»: накануне прилично выпил, на следующий день, с бодуна, встал за полдень с помятой мордой, а вот теперь собачишься с женой и с отвращением смотришь на измаранные вчера вечером листы бумаги, испещрённые каракулями будущего сценария, на который и глаза бы не глядели, но который хочешь-не хочешь нужно дописывать, потому что аванс уже получен и благополучно пропит…» Хотя «художник», собственно, и не виноват: он таков, каков он есть. Он мещанин, обыватель — и это естественно. Виноваты те, кто испытывают к «творческому процессу» нездоровый, порочный интерес того самого испорченного ребёнка, который не просто разбирает игрушечную машинку с батарейкой внутри, но ещё и разламывает саму батарейку просто потому, что ему «чертовски интересно». «Вы мне чертовски интересны», — написал мне почти год назад один такой «поклонник таланта» из далёкого города. На первых порах мне его внимание и благоговение были, конечно, приятны, поскольку такие вещи приятны всегда, но вот потом… потом эта моя искренняя благодарность поневоле сменилась плохо скрываемым раздражением. Отвечая на его письма всё больше из вежливости, я зевала и думала: «Ну и какого хрена ты пытаешься обнаружить в моей заваленной всяким хламом душе эту якобы таинственную «батарейку», до которой мне и самой нет дела? Ну и чего там есть такого «чертовски интересного»?» Вот так и сейчас. Жарко, и я в застиранной ночной рубашке сижу за своим захламленным столом, обильно посыпая клавиатуру хлебными крошками и слушая одинокую птичку, чириканье которой предваряет шарканье дворницкой метлы и гул утреннего мусоровоза. Ещё не рассветало. Граждане спят. А вот мне почему-то не спится. Печальна, граждане, жизнь — быстротечна она и насыщена скорбями, тогда как её радости эфемерны и иллюзорны, возникая на пустом месте и тут же лопаясь, как лопаются воздушные шарики, когда их проткнёшь иголкой. И от этого мне сначала становится не по себе. «Как же так?» — недоумённо спрашиваю я, оборачиваясь назад. «Не бери в голову», — с усмешкой отвечает мне мой собеседник, профессиональный пофигист. И то верно. автор субъективного взгляда regenta 20.04.2005 P.S. Ну многое делается вопреки..., а вывод - ищем журнал "7 дней" за 2004г.
полная версия страницы