Форум » ТЕАТР » ТЕАТР РОМАНА ВИКТЮКА » Ответить
ТЕАТР РОМАНА ВИКТЮКА
cinema: Роман Григорьевич Виктюк - театральный режиссёр. Спектаклем «М. Баттерфляй» по пьесе Д. Г. Хуана в 1991г. открылся «Театр Романа Виктюка», объединивший артистов из разных театров.
Ответов - 20, стр:
1 2 All
cinema: Театр Романа Виктюка (1996-1997) спектакль "Бабочка...Бабочка..." А. Николаи спектакль "Осенние скрипки" И. Сургучева спектакль "Путаны" Нино Манфреди, премьера 1997
cinema: анекдот «В Театре им. Вахтангова давали „Анну Каренину“. Инсценировку написал Михаил Рощин, поставил Роман Виктюк, играла Людмила Максакова — набор, как говорится, высшего класса! Спектакль же получился… мягко говоря, длинноватый. Около пяти часов шёл. На премьере где-то к концу четвёртого часа пожилой еврей наклоняется к Григорию Горину, сидевшему рядом: „Слушайте, я ещё никогда в жизни так долго не ждал поезда!..“»
cinema: «Петербургский театральный журнал» № 11 1996 Его даже не звали Фердинандо... Ругать спектакли Романа Виктюка уже неинтересно. Это прекрасно сделали все, кому не было лень, еще до меня. Виктюк существует в театральном мире давно, а его творческий почерк меняется несущественно. Хвалить спектакли Виктюка тоже скучновато по тем же причинам. Кажется, можно было бы тему Виктюка и закрыть, если бы маэстро не выпускал регулярно новые спектакли и не вынуждал своих сторонников и противников схватываться в очередной битве, а сторонних наблюдателей судорожно сочинять очередные оправдания уже приевшимся приемам. Спектаклю «Butterfly… Butterfly…» в Театре сатиры на Васильевском острове можно придумать четыре оправдания, и почти все они никуда не годятся. Оправдание первое: поставить хороший спектакль в незаметном театре. Отпадает потому, что Владимир Туманов двумя своими постановками уже вывел молодой театр на солидный уровень. Оправдание второе: помочь выбиться в люди молодому артисту. Нелепо, поскольку Илья Шакунов, жен-премьер Театра на Крюковом канале, еще в бытность свою студентом стал известен театральному Петербургу, сыграв в ТЮЗе Чацкого. Оправдание третье: для любого актера работать с Виктюком одно удовольствие. Действует только на знакомых, имеющих представление о «Репетициях Виктюка», и к тому же вызывает резонный вопрос: если процесс интереснее результата, зачем вообще выпускать премьеры?. И, наконец, четвертое, самое жизнеспособное оправдание: «Butterfly…» (по-русски «Бабочки») сделаны для замечательной актрисы Валентины Ковель. Режиссеры нынче ходят двумя путями. Либо они годами ставят один, но гениальный спектакль, либо за три месяца наскоро склеивают театральную самоделку, не выдерживающую никакой критики. А в это время актерам хочется ролей. Лучше главных. Можно не в своем театре. И вполне естественно, что они хватаются за предоставившуюся возможность. Летят, как, извините, бабочки на свет. К тому же поработать с Виктюком, как известно, само по себе одно удовольствие. Художник Владимир Боер затянул маленькую сцену Театра сатиры громадными яркими лоскутами, сверху повесил «тряпочку», посередине поставил диван. На этом диване в томной позе сидит красивая женщина в умопомрачительном платье. Иногда она с дивана встает, но могла бы так и сидеть. У нее есть слуга, прикидывающийся служанкой (или служанка, прикидывающаяся слугой), которого(-ую) зовут Фока. Его (ее) задача два часа лазать по стенам и дергать за разные веревочки, поднимая и опуская главную «тряпочку». Еще он (она) один раз исполнит танец ревности неведомо к кому, а потом поднесет хозяйке пять муляжных котят и мисочку яду. И есть еще красивый мальчик, сын красивой женщины, который приходит к ней через много-много лет после того, как она его бросила, чтобы сказать: «Здравствуй, мама!» В душе зрителя что-то тихо запевает: «Мануэла-а…» Такая незатейливая аляповатая мелодрамка вполне во вкусе нынешнего времени. А теперь сделаем два шага назад. Год 1994-й. Роман Виктюк ставит в Театре на Фонтанке «Фердинандо». Про молодого красивого авантюриста, шлюху-баронессу и ее унылое и мрачное окружение. С захватывающей интригой и сильными страстями. Несказанной красоты. Тот спектакль был сделан для Эры Зиганшиной, но в нем блеснул и в ту пору никому не ведомый Алексей Головин. Художник Александр Орлов соорудил тогда на сцене застекленную веранду, увитую плющом, со множеством лестниц и дверей и крошечными ангелами по углам. «Фердинандо»… То была история людей, в сознании которых ангел и дьявол слились воедино, людей, тщетно стремящихся к свету, людей, умирающих от любви. А когда обманувший всех юноша скрывался из дома баронессы, та со смехом глядела ему вслед. «Ты только подумай! кричала она бедной родственнице. Его даже не звали Фердинандо!.» Если взять спектакль «Фердинандо», уже немножко поношенный, постирать, отпороть рукава и повесить табличку «second hand», получатся прекрасные «Бабочки». Обидно. Для сатировской премьеры Виктюк берет трех актеров психологической школы и повелевает им существовать в совершенно неведомых условиях, когда слово существует само по себе, тело само по себе, а в душе творится вообще черт знает что. Но, очевидно, растратив весь пыл на «Фердинандо», режиссер не стал напрягаться и повторять все то же самое второй раз. Он накидал обрывков музыки, возникающей в основном тогда, когда в ней никто не нуждается, небрежно поиграл прожекторами и выпустил троих исполнителей на сцену, предоставив им самостоятельно выпутываться из складывающихся трудностей. И каждый делает то, что умеет. В результате, героиня Ковель, не очень дорогая содержанка, по своему внутреннему миру напоминает добрую и бездарную Кручинину. Она прелестна, она беззащитна, она очаровывает одним жестом, одним взглядом. У нее просто жизнь не сложилась. И ей очень не хочется стареть в одиночестве. Она совершенно не вызывает желания ее отравить, возможно, слуга (-жанка) просто ошибся пьесой и вместо своей Мадам отравил постороннюю? За нее радуешься, когда у нее появляется сыночек, хоть он ее и всячески обижает и говорит про нее гадости. Милая, милая женщина. Выпьем за матерей!. Ее сына хочется взять за плечи и встряхнуть как следует. И крикнуть что-нибудь над ухом. Или бросить в него что-то тяжелое. Лишь бы мальчик пришел в себя. Такой он заторможенный, замороженный, с блуждающим взором и неловкими движениями. Сядет на жердочку, скукожится… Жалко его. Неужто, думаешь, это тот самый Шакунов, который чуть не со слезами кричал: «Карету мне, карету!» и с такой нежностью бормотал: «Чуть свет уж на ногах…» Тот, который так смешно скакал на воображаемом коне в чеховской «Шуточке». Тот, который легко и уверенно шел по канату в феллиниевской «Дороге»?. Эра Зиганшина и Валентина Ковель великолепные актрисы. Просто роль, в свое время доставшаяся Зиганшиной, сложнее и неожиданней. Алексей Головин и Илья Шакунов хорошие актеры. Просто в Головине есть чертовщинка, необходимая для молодых героев Виктюка, а в Шакунове нет. Владимир Баранов известен зрителям Театра на Фонтанке тоже как хороший актер. Но даже очень хорошему актеру хочется, наверно, знать, кого же он все-таки играет и какого пола. И зачем. В «Butterfly… Butterfly…» собралось прекрасное трио. И не вина его, а беда, что этот режиссер уже один раз поставил этот спектакль. Те, кто никогда не видел работ Виктюка, возможно, получают удовольствие. Знатоки же развлекаются тем, что ловят и классифицируют, а потом сортируют самоцитаты маэстро, накалывая их на булавочки, как бабочек. Оказывается, все уже было. Все было гораздо лучше. И совсем недавно. Елизавета Минина
cinema: спектакль «Butterfly… butterfly» Санкт-Петербургский театр Сатиры на Васильевском острове (7 сентября 1996 г. — 6 мая 1997 г.) реж. Роман Виктюк Художник: Владимир Боер по пьесе Альдо Николаи Актеры: Валентина Ковель, Илья Шакунов, Алексей Головин, Валентина Талызина, Фархад Махмудов, Евгений Атарик
cinema: из прессы о спектакле "Бабочка...Бабочка..." История в осеннем ключе «Культура», 22.03.1997 Александр СМОЛЬЯКОВ Роман Виктюк наконец показал в Москве свой новый спектакль «Butterfly... butterfly…» («Бабочка... бабочка...»). Сейчас принято играть премьеру где-то на гастролях и лишь спустя несколько месяцев выносить ее на суд столицы. Вероятно, это оправданно, поскольку в таком случае видавшая виды и слыхавшая слухи московская критика приходит на уже "обкатанный" спектакль. Пьеса итальянского драматурга Альдо Николаи, отечественному зрителю знакома и по театральным постановкам, и по телеверсии, и даже по все тем же слухам о петербургском спектакля Виктюка с Валентиной Ковель в главной роли. Сегодня главную и откровенно бенефисную роль исполняет Валентина Талызина. Сюжет не слишком замысловат и вполне укладывается в общее русло итальянской драматургии XX века. Некая немолодая дама живет почти в одиночестве, довольствуясь лишь обществом своей служанки. (Как принято у Виктюка, роль служанки исполняет мужчина, но об этом ниже). Посреди ночи неожиданно раздается звонок в дверь, и появляется молодой человек, которому дама после непродолжительного знакомства предлагает роль компаньонки. Роль эта плавно переходит в роль любовника, но юноша вовремя останавливается: он объясняет, что дама - его мать... Обычно эта часть пьесы решается как игровой поединок, в быстром ритме, основывающемся" на остроте ситуаций и легкости диалогов. Виктюк все делает иначе. Поведение персонажей его спектакля на первый взгляд безэмоционально: слова несут чисто служебную функцию, лишь давая необходимый минимум информации. Но - и это ново для Виктюка - пластика также минимальна и ритуальна. Героиня сидит на диване, скрестив ноги "по-турецки". Показывая на спальню своего отца, делает жест китайского болванчика. Начинается спектакль вообще полной тишиной, в которой только движения служанки - точны и бесшумны. Мягкая, кошачья походка гостя по имени Элио не вызвана чувством опасности или желанием понравиться, ничем психологически не обусловлена. Такая пластика не несет эмоции, создавая контур диалога двух людей, но не наполняя его реальным содержанием. Странным холодом сухого льда веет от действия под четкий прозрачный ритм музыки «Enigma». И ритм, и атмосфера спектакля меняются, когда происходит определение отношений, в которых находятся персонажи: мать и сын. Валентина Талызина с уверенностью мастера развертывает партитуру эмоциональных состояний своей героини, переходя от испуганного недоверия к наивной беззащитности. ... Он уходит, развенчав иллюзии и отомстив таким образом за отца. Но она тут же придумывает прекрасную легенду о сыне, уехавшем в Индию. Холодно. Чаша с ядом в финале воспринимается лишь как дальнейшее понижение температуры... Как наступление зимы. Осень - время действия спектакля Романа Виктюка. Художник Владимир Боер взял яркие, горящие краски осени в споре цветных квадратов, из которых состоят стены, ограничивающие сценическое пространство. Малиновый, красный, голубой. В этом многоцветии есть какая-то обреченность, как в осеннем лесу, залитом негреющим солнцем. Осень в жизни героини. Осень, как время усталости и опустошенности. Тонкий ледок утренних заморозков сковал чувства, отгородил от мира. Тема одиночества в который раз стала определяющей у Виктюка. Осень и одиночество - они всегда рядом. Осень и одиночество - всегда грустно. Осень - это служанка. ... О «Бабочке» можно сказать, что смерть - синоним одиночества. Когда любовь покидает мир, это всегда грустно. Не сохранившие любовь могут утешить себя очарованием осенних иллюзий. Но осеннее солнце не уберет теней усталости с глаз… Мне было грустно. А вам? «Бабочек» поманило пламя… Виктюка соблазнил Тель-Авив, «Киевские ведомости»,16.12.1996 Олег ВЕРГЕЛИС ...С «Бабочками» (перевод Т. Скуй) у Романа Григорьевича как всегда происходили забавные вещи. Поначалу пьесу планировали для санкт-петербургской актрисы Валентины Ковель. Разъезды-переезды подтолкнули режиссера работать над альтернативным - московским - вариантом с участием Валентины Талызиной. Так как продюсер был иноземным, премьеру показали в Израиле в начале лета. Затем осенью был Львов и приключения с таможнями, из-за которых опоздали на московские показы. В "белокаменной" «Бабочку» преследовало ворчание обиженных журналисток, не попавших на элитные просмотры в «Сатириконе», и титул "самого целомудренного спектакля Виктюка". Таким образом, рисунок в московской версии полностью перекочевал в Санкт-Петербург, а это не пошло на пользу постановке в Театре на Васильевском острове. Было заметно, что прекрасная характерная актриса Валентина Ковель несколько отдалена от заданной режиссерской схемы. Но вечером в четверг та же пьеса «Бабочка» с Талызиной все расставила на свои места. Опять из-за таможенных перипетий играли в чужих декорациях, но общее впечатление даже сильнее, нежели на просмотрах во Львове. «Бабочка» - одна из модификаций вечной истории о "матерях, бросивших своих детей" (свято помним «Без вины виноватых»). У Островского "преступная мать" - актриса. У Николаи - проститутка на заслуженном отдыхе. Она и он с потрепанными крыльями жаждут чувственного пламени - примерно так определяется основной мотив спектакля. ...Виктюк знает, чем отравить публику.
cinema: спектакль "Путаны" Постановка и музыкальное оформление Романа Виктюка Сценография Владимира Боера Костюмы Владимир Бухинника Режиссер по пластике Леонид Лейкин Пьеса Н. Манфреди Актеры:Ефим Шифрин, Екатерина Карпушина, Олег Исаев, Илья Шакунов, Фархад Махмудов, Михаил Вишневский, Евгений Атарик Пьесу «Путаны» Манфреди написал для себя, но разрешил поставить в России при условии, что режиссером будет Роман Виктюк.
cinema: спектакль "Осенние скрипки" премьера 1997 Пьеса Ильи Сургучева Аннотация: Роман Виктюк придумал прихотливый и изысканный режиссерский рисунок, в котором история отношений замужней дамы Варвары Васильевны и молодого красавца Виктора Ивановича словно растворяется среди пластических этюдов, исполняемых черными Пьеро, скользящими на роликовых коньках под песни Александра Вертинского. Актеры: Алиса Фрейндлих, Илья Шакунов, Александр Балуев, Дмитрий Бозин
Оля: Газета «Коммерсантъ» № 149(1107) от 10.09.1996 Премьера в Петербурге Роман Виктюк продолжил женскую тему В Санкт-Петербургском театре Сатиры на Васильевском острове состоялась премьера спектакля Романа Виктюка, поставленного по пьесе Альдо Николаи "Butterfly, Butterfly". В позапрошлом сезоне Виктюк сделал в Петербурге спектакль для Эры Зиганшиной ("Фердинандо"), в прошлом — для Ирины Соколовой ("Элеонора"). На сей раз его героиня — актриса БДТ Валентина Ковель. "Женские спектакли" Романа Виктюка — тема особая и щекотливая. Сам Виктюк обожает с пафосом говорить о театральных подарках, которые он когда-то сделал Тереховой, Дорониной, Демидовой, Ахеджаковой, Мирошниченко, Роговцевой, разомкнув рамки их амплуа и продемонстрировав масштаб их актерских возможностей. Теперь очередь за петербургскими актрисами, чьи "областные" судьбы еще более трагичны — Зиганшиной, Соколовой, Ковель. Возразить тут вроде бы нечего — женская миссия Виктюка действительно заслуживает уважения. Его стратегия ошеломляюще проста — он дарит эффектные главные роли актрисам, измученным ожиданием, бременем нерастраченного дара и несправедливостью театральной фортуны. Он дарит им бенефисы — право безраздельного владения сценическим временем и пространством. Дарит, например, травести Соколовой роль трагической Элеоноры Дузе. Он действует как маг и волшебник, как граф Калиостро, как всемогущий "крестный отец", принимающий в свою "семью" новых и новых членов (не удивительно, что его все больше тянет к Италии и к итальянской теме — петербургская "женская трилогия" сделана по пьесам итальянских драматургов). Актрисы отвечают ему феноменальной благодарностью — человеческой и сценической. Они играют на пределе сил и иногда заставляют забывать о том, что театральная магия Виктюка часто оказывается обыкновенным шарлатанством. Несколько лет назад мелодраму "Butterfly, Butterfly" поставил во МХАТе Кшиштоф Занусси для Екатерины Васильевой. Занусси сделал бытовую психологическую драму. Виктюк — нечто декадентское, символистское, эротическое, экзотическое, пряное, цветное и невыносимо скучное. В пьесе три персонажа: стареющая женщина, молодой человек, оказывающийся ее брошенным сыном, и служанка. У Виктюка служанку, естественно, играет юноша, что превращает "Butterfly, Butterfly" в парафраз самого знаменитого создания маэстро. На сцене — постаревшая Мадам и две "служанки", чьи томные движения и замогильные голоса с нескрываемой усталостью отсылают к спектаклю по Жене. Фирменные штампы Виктюка уже давно не вызывают ничего, кроме неловкости и скуки. Белый костюм меняется на черный, черный — на красный, а красный — на белый. Под душераздирающую музыку томительно долго изгибаются полуобнаженные молодые тела. Инфернальная служанка в черном карабкается по металлическим каркасам и назойливо символизирует смерть — в финале появляется даже липовый отвар, который без колебаний выпивает новая Мадам. Виктюк давно занялся самоцитированием: название нынешнего спектакля призвано напомнить о "М. Баттерфляй" (написать на афише просто "Бабочка, Бабочка" было бы, конечно, не так элегантно). Прочитав мелодраму Николаи как продолжение истории "Служанок", Виктюк исказил смысл пьесы. Вернее, утопил его в болоте провинциальной декадентской манерности. Большая половина спектакля посвящена запутанным эротическим отношениям Мадам и "служанок", во второй половине Валентине Ковель ценой грандиозных энергетических и актерских затрат удается придать действию противоположный смысл. По пьесе ей полагается в финале играть трагедию крушения иллюзий и драму расплаты за неспособность любить и смотреть в лицо реальности. Она это и играет. Но она играет и нечто большее. Как, впрочем, почти все исполнительницы в "женских бенефисах" Виктюка. Ковель — одна из любимых Товстоноговым и зрителями актрис, даже в лучшие времена БДТ почти не получала главных ролей и считалась блистательным мастером гротескного эпизода и звездой театральных капустников. Виктюк предложил ей пьесу, в которой можно непрерывно в течение двух с лишним часов находиться на сцене и сыграть все, что она когда-то не сыграла. Фактически это моноспектакль: Виктюк давно не занимается сценическим общением партнеров, которые лишь создают пластический фон для очередной Мадам. Ковель упивается самим присутствием на сцене, возможностью использовать все свои актерские краски — от характерных до трагедийных. Ее героиня живет в мире фантазии и выдумывает несуществующих любовников — магараджа, принц, министр. Кажется, что Ковель говорит о несостоявшихся ролях — Лопе де Вега, Шекспир, Гольдони. Она играет свою трагическую тему — жизни, составленной не из непрожитых любовных историй, а из несыгранных ролей. Можно сказать, что Ковель играет так благодаря щедрости Романа Виктюка. Можно сказать, что она играет так вопреки его вялой режиссуре. И то и другое будет правдой. Виктюк напал на золотую жилу — на мощнейшее "либидо" замечательных актрис. И, быть может, не так уж и важно, понимает ли он, что это "либидо" направлено не на юные мускулистые тела, а на великие роли. КАРИНА Ъ-ДОБРОТВОРСКАЯ click here
cinema: Butterfly, Butterfly (Театр Сатиры на Васильевском острове) Впервые увидел я пьесу, поставленную Романом Виктюком. Боюсь, не скоро мне захочется посмотреть другие его спектакли - с трудом высидел до конца. Ничего плохого не могу сказать ни о пьесе Альдо Николаи, ни о замечательных Валентине Ковель, Илье Шакунове и Владимире Баранове, безукоризненно выполнивших поставленную режиссером задачу. Но режиссура... Безусловно, у Виктюка есть свой стиль, и это уже заставляет относиться к нему с уважением - нет ничего хуже серых, безличных спектаклей. Но я (в отличие от большинства зрителей этого спектакля) не могу его принять. Я вижу в пластике, речи, звуковом оформлении (набившая оскомину "Энигма") только вычурность, надуманность, предельную неестественность, рассчитанную на зрителя, с жадностью набрасывающегося на все извращенное, нетрадиционное, "элитарное" вне зависимости от его художественных достоинств. Я сам далеко не традиционалист, но в этой постановке я увидел слишком много мастерски рассчитанных эффектов и слишком мало искусства. Станислав Авзан, 19.12.96 click here
АННА: Спектакль "ОСЕННИЕ СКРИПКИ", фото разных авторов...
полная версия страницы